Звенигород на Оке

<intro img="Звенпрев.jpg"> Beta-версия этого вашего Орла, впоследствии начисто выпиленная с почти полной потерей данных. </intro>

Звенигород (Звенигород на Оке) – beta-версия этого вашего Орла, впоследствии начисто выпиленная с почти полной потерей данных.

Знаешь ли ты, землячок, что если бы здешняя история была бы чуть менее печальна, то сейчас ты бы не раздумывал, как называться: орловцем, орловчанином или орлянином, а очень гордо именовался бы мудозвоном звенигородцем, ибо сей град умудрился-таки запечатлеться в летописях не только своим относительно недолгим средневековым названиванием, но также благодаря героизму местных воинов и жизнелюбию простолюдинов.

12 век. Великое княжество Черниговское.

Зарождение Звенигорода относится к началу 12 века. После того, как в 1097 году на Любецкой княжеской сходке Чернигов, закрепленный за Святославичами, заполучил под свою юрисдикцию вятическую Лесную землю с центром в Карачеве, черниговские начали ползучую экспансию по приобщению упрямых аборигенов к православию, государевой службе, налогам, вертикали власти и прочим благам цивилизации. Тем более что волго-окский торговый путь, хоть и захирел к тому времени, но продолжал давать стабильный доход мытарям, контролирующим транспортную инфраструктуру региона. Да и место для сбора провозных податей было удачное: при впадении реки Орел в Оку издавна существовала прекрасная переправа с пологими спусками по обоим берегам, функционирование которой обеспечивали местные бродники, кормившиеся здесь не только от плавающей рыбки и проплывающих купчишек, но и от таких же негоциантов, желающих проехать посуху.

Как-то так

Потому по распоряжению первого черниговского святого и по-совместительству – князя Давида Святославича был запилен городской частокол неподалеку – на стрелке рек Оки и Орла – под горой в низине – месте хоть и слабом с позиций фортификации, но весьма выгодном в меркантильных соображениях. Но поскольку даже в те времена в здешних землях всегда было более чем достаточно как местных, так и иноземных желающих прикоснуться к региональному бюджету, для его безопасности и спасения начальственного боярского здоровья был дополнительно обустроен нехилый такой зАмок чуть в стороне – в укромном месте на Неполоди. Коль скоро черниговская илита (в отличие от местных вятичей) к тому времени была сплошняком православнутая почти на всю голову, то вместе с городами строились церквухи с колокольнями на радость детворе и для развлечения унылой местной жизни.

В отсутствие иной мобильной связи колокольный звон использовался для информационного обмена между укреплениями. Отсюда и пошло название – Звенигород. А упомянутый тайный замок для спасения тех, кто смог в лихолетье избежать смерти или полона, по-простому назвали Спашью. Кстати, таких замков со временем в округе стало ничуть не меньше чем дохуя. Один, располагавшийся чуть ниже по Оке, даже так и назывался – ТайнОй. Каждый уважаемый местный воротила в то древнее время шибко желал иметь личные хоромы с неприступным забором поблизости от областного центра, впрочем, как и сейчас.

Междоусобные войны, начавшиеся с середины 12 века, мало затронули мелкие здешние крепостцы, поместья, да замки. Расплодившимся Рюриковичам не было смысла уничтожать то, что приносит доход. Да и гарнизонам с селянами было без разницы, кому платить подать – лишь бы дружинная братва соответствующего пахана обеспечивала качественную защиту народонаселения от других злодеев и не особо борзела.

Поэтому княжеские рати лупились между собой преимущественно вдали от городов, а если и пытались что осадить, да взять приступом, то это, как правило, бывали лишь столицы удельных княжеств. Да и аборигены-вятичи не допускали огульного военного озорства и разорения. Они так и заявляли всякому князю, типа: «Вы, князья, такие же, как и мы, только божьей волею поставлены над нами для защиты, управления и судопроизводства. Так что меряйтесь понтами и прочими пиписьками между собой самостоятельно, а нас не задирайте во избежание.»

Видя такое дело, в первой же междоусобной заварушке 12 века Давыдовичи с Ольговичами не стали утруждать себя и окружающих длительными боевыми действиями, а по-быстрому замирились и летом 1147 года отметили сие соглашение в упомянутой нашей Спаше грандиозной попойкой с медовухой, шашлыками, баней, брагой, пьяным хоровым пением и ночными купаниями с бабами в Неполоди. По истечению сабантуя собутыльники, опохмелившись и совместно ополчившись на Изю Киевского, разбрелись кто куда.

Правда, через пяток лет (в 1152 г.) что-то пошло не так, и этот самый лютый Изя Мстиславич из Киева, разбив рати оппонентов, заявил вятичам, что он теперь царь горы, на что им снова было глубоко по барабану.

Вот только Юрец осерчал. Ну, тот Юрец, который Долгорукий. И поперся он из своих московских конубрей на Чернигов через Мценск и Спашь. Ладно, если бы пиздовал только со своей да рязанской шоблами и шлюхами, но он, козел, еще половецкие орды призвал – орьплюевскую, токсобичевскую и прочую хуиту из междуречья Волги и Днепра. Вот эти узкоглазые и оттопырились на тех аборигенах, которые не успели за частоколами схорониться. Мужиков, по обычаю, порезали, а тёток с детворой – в плен забрали на продажу в долбанный Халифат. Ага.

А в 1159 году еще один киевский Изя (теперь уже Давыдович) опять захватил землю вятичей с нашим Звенигородом и его спутником - Спашью. Но снова ненадолго. Тогдашний черниговский пахан Святослав Ольгович вскоре отымел в верховье Оки киевского Изю с его неудачниками-боярами. Ибо нехуй.

В 1164 году Звенигородский удел в составе Лесной вятической земли унаследовал новый черниговский Святослав Всеволодович (племянник тогда уже покойного Ольговича), естественно, вместе с Брянском, Карачевым и прочими Болховами, Мценсками и Кромами. Что сука характерно, этот самый Святослав Всеволодович заявлялся на Звенигородчину не только чтобы снять навар с мытарей, поохотиться и предаться половой ебле с алкогольным непотребством, но и набрать войска для походов на половцев и даже своих же православных соседей. Знать, местный народишко вятический стал уже не таким люто независимым, а очень даже патриотично настроенным и демографично готовым положить свои и чужие головы за рiдну Черниговщину.

Вдохновленный ростом местного патриотизма Святослав в 1194 году созвал своих братанов Ярика, Игореху и Севку на региональную сходку в Карачеве, чтобы договориться о совместном православном грабеже рязанских земель. Но воинских сил по оценкам родственников оказалось недостаточно, поэтому князья послали гонцов в Суздаль за подмогой, а сами уехали в Спашь и длительный запой. Однако суздальский князь Всеволод, в свою очередь, послал нашего Святослава со всей его семейной гопотой в пешее эротическое путешествие и не присоединился к наметившейся было новой войнушке. После чего от большого огорчения и с такого же похмелья случился у Святослава фурункул на жопе, от которого он вскорости, толком не протрезвев, скопытился совсем.

Но рязанцы припомнили черниговцам их недавние нехорошие намерения и по осени 1196 года, скорешившись с владимирскими, смоленскими и муромскими пацанами, а также с половцами (какая же, в жопу, резня без половцев?) повоевали вятические волости. Болхов и Козельск однозначно сожгли к хуям; но Карачев устоял. А вот что стало со Звенигородом, Спащью и другими более мелкими заставами – история умалчивает, поскольку оставшиеся земляные валы на месте бывших городищ еще более неразговорчивы и в силу особенностей здешнего климата не радуют археологов никакой даже захудалой берестяной грамотой.

13 век. Монголы.

Следующую четверть века Звенигородская земля прожила относительно мирно. Народишко понемногу проникался православием, плодился и размножался. Строились деревянные землебитные зАмки, землянки, последнее чудо тогдашней техники – мельницы ветряные и водяные, кузницы, распахивались, засевались поля и всё такое прочее.

В 1223 году черниговский князь Мстислав Святославович (сын того самого уже склеившего ласты Святослава) с сыном собрал рати и пошел на Калку вместе с другими русскими князьями получать песды от монголов. И получил таки! Из похода от всего войска вернулась едва ли десятая часть, а Мстислав с сынишкой геройски (или не очень) сгинули к хуям в донских степях. После чего во главе Черниговщины встал еще один будущий святой Михаил Всеволодович, а оставшееся звенигородское население принялось мощными темпами восстанавливать пошатнувшуюся было численность, ибо любило это дело даже без материнского капитала. До Батыева нашествия оставалось лет пятнадцать.

В 1237 году Звенигороду, можно сказать, повезло. Татаро-монголы на 7 недель застряли под Козельском, после взятия которого, боясь весенней распутицы, быстрым темпом ускакали к себе в степь севернее по водоразделу между Зушей и Упой, оставив Звенигород, Болхов, Карачев, Мценск и Кромы с Новосилем временно нетронутыми. Хвала Создателю и прочим богам, а главное – землякам-козельцам, геройски заслонившим собой родную Черниговщину!

Однако уже осенью 1239 года с первыми морозами Батый с той же самой ратью пошел войной непосредственно на Чернигов с Киевом. Но, блин, опять местным подмастило – орды монголов промчались югом, не затронув вятические земли. Князь черниговский Михаил Всеволодович тогда заблаговременно срочно свалил в Венгрию якобы за подмогой. Его двоюродный брат Мстислав, повоевав для вида под Курском, также внезапно проникся непреодолимой тягой к европейским ценностям и подался к мадьярам, а может быть и дальше.

Стольный град Чернигов монголы, как известно, сровняли с землей. И тут же подались на запад прорубать окно в Европу. Звенигородцы вздохнули с облегчением. Но ненадолго.

Батый некоторое время гонялся по Венгрии за королем Белой IV да требовал покорности от императора Священной Римской империи, а потом мирно пасся в причерноморских степях, подбирая место для Золотоордынской столицы Бату-сарая. В это же время князь черниговский Михаил Всеволодович втихомолку возвратился на родину и кое-как восстановил некое подобие своего Великого княжества, но уже со столицей в Брянске, ибо обе прежние столицы – Чернигов и Вщиж накрылись пелоткой. Так наш западный сосед – Брянск стал стольным европейским городом нашей необъятной черниговской родины. Несмотря на то, что монголы пока еще не разорили будущие орлецкие палестины, оставшаяся в живых Черниговщина по примеру других русских княжеств всецело и добровольно вступила в Великую монгольскую Империю на правах дружественной колонии и прямого данника желтолицых. Имперское величие с таким же великодержавным патриотизмом должно было расцвести пышным цветом в темных душах недавних вятичей после уплаты ими податей и отбывания прочих повинностей во славу сплотившей всех навеки Великой Монголии. Но опять получилось как всегда.

В 1246 году перед русскими князьями замаячила перспектива посетить не только недавно отстроенную ставку Батыя, но и нахаляву смотаться на съезд партии власти (курултай по-ихнему) в тогдашнюю столицу мира – Карокорум. И потянулись русские и не очень князьки к царю-батюшке Батыю. С ними и седовласый Михон Всеволодович нарисовался пред карими очами чингизидов. Но что-то пошло не так, и его пожилую тушку тамошние каратисты стали использовать в качестве боевой груши, пока неудачливый экскурсант не дал дуба.

И тут на Черниговщине пошла с точки зрения столичных ордынских налоговиков сплошная вакханалия и феодальная раздробленность. Сынки этого вашего святого Михаила разделили княжество на кусочки. Брянск, например, достался Роману Михалычу, а Карачев, в частности, обретя внезапную независимость, попал под управление его брательника Мстислава Михалыча. Роман Михалыч, кстати, за непотребную утерю государственной управляемости и такое же снижение бюджетных поступлений получил впоследствии пиздюлей в Орде с летальным исходом, но, в отличие от папаши, в сонм этих ваших святых не вошел, а всего лишь приобрел посмертное историческое прозвище «Старый», чтобы олдфаги не путали его с полным тезкой и потомком, который занимал брянский престол в следующем столетии и также плохо кончил.

Короче, хохляцкое распиздяйство в здешних землях укоренилось еще давным-давно, да так, что даже легендарные монголы не смогли ничего с этим сделать.

Но Брянск в середине 13 века стал для наших звенигородцев уже отрезанным ломтём, поскольку столица местных земель переместилась в древний даже по тем временам Карачев. Сам же Звенигород внезапно оказался восточной пограничной крепостью на рубеже с отпочковавшимся Новосильским княжеством. А границу, сами понимаете, надо укреплять. И вновь пошло по Оке строительство крепостей и боярских поместных замков от истока до самого Перемышля – всех не упомнишь, да и не надо. Время было такое: если за крепостной стеной не укрылся и чем-нибудь убойным не ощетинился – неизбежно попадешь в категорию мертвецов или, хуже того, живьем пополнишь товарный запас работорговцев.

Мстислав Михалыч Карачевский правил довольно долго – целых 34 года, почти как Строев. Но особых успехов для региона его княжение не принесло. По объективным причинам! Ты, хомячок, конечно же знаешь анекдот, когда хохол заказывал у Золотой рыбки то начало китайско-финской войны, то ее окончание. Все для того, чтобы китаёзы как следует потоптались по русским. Так вот, оказывается, этот анекдот уже происходил на нашей земле примерно с тем же результатом.

Вторая половина 13 века началась с затяжной ордынско-галицинской войны, в которую постепенно втянулись Великое княжество Литовское и Великое княжество Смоленское. Да и Владимир с Тверью и Москвой тоже не отсиживались в стороне, а старались хорошенько натравить ордынцев на кого ни попадя, естественно, ради личного профита. Ну а ордынским тумэнам это только давай – какая им разница, кого грабить, насиловать, убивать и захватывать? Поэтому в пути на дальнюю войну они хорошенько оттопыривались на всех попадавшихся по дороге. И одна из таких дорог лежала аккурат через звенигородскую переправу. И хотя никто из местных мытарей от вежливых татар проездных податей не требовал, Орда ни разу не прошлась, не расхуячив к ебеням всё, до чего сумела дотянуться.

Короче, звенигородцы, мягко говоря, к концу 13-го века уже порядочно подзаебались периодически прятаться от татар с монголами по лесам и пещерам, да заново отстраивать потом посад с острогом. Ушли они всем оставшимся кагалом в Спашь и другие тайные лесные городки, оставив этот ваш Звенигород на Оке не отстроенным. После чего стали, значится, называть Звенигородом замок на Неполоди (бывший Спашь), в посад к которому все с Оки и переселились.

Звенигородский служилый люд успел даже повоевать во славу и за свободу любимой новой Карачевщины в составе одноименного мстиславского войска. Вначале вместе с Ордой ходили на хохлов в Галицию, потом трижды отбивались от литовского Мидовга, потом даже Смоленск осаждали (но не очень). И это не считая периодических зачисток от многочисленных мелких бандформирований, которые были всегда рады сопутствовать большим ордынским ратям, питаясь тем, что не успело сожрать идущее впереди войско.

14 век. Какбэ независимая Верховия.

Мстислав Михалыч Карачевский, как это ни странно для той эпохи, умер без посторонней помощи в своей вотчине в 1280 году. Его сын Святослав прославился тем, что основательно подзабил на свою священную обязанность – платить налоги Золотой Орде и воевать с Великим Княжеством Литовским. Но как все-таки оказался прав впоследствии Бенджамин Франклин, заявивший о неотвратимости смерти и налогов – в 1310 году Карачев был штурмом взят пока еще законопослушным для Орды смоленским князем Василием Александровичем при непосредственном содействии монгольских войск, а злостный неплательщик Святослав, заполучив арбалетный болт в грудную клетку и не оставив плодовитого потомства, пополнил собой число претендентов на премию Дарвина.

Столичные обязанности бывшего Карачевского княжества вместе новым Великим князем Мстиславом Мстиславичем плавно перешли в успевший восстановиться к тому времени Козельск, а звенигородцы стали более пристально присматриваться к успешному восточному соседу – Новосильскому княжеству. Тем более, что в злой город Козельск надо было пробираться через кишащее партизанами и медведями Полесье, а до идейно и территориально близкого Новосиля дорога имелась не в пример короче и комфортнее. Опять же, почти все торговые пути и финансовые потоки в округе тогда вели в Новосиль, безопасность и стабильность которого обеспечивала близкая Золотая Орда со своим верным улусом – Московским княжеством.

Некоторое время – лет эдак сорок этот ваш край пребывал в относительном благоденствии, которое не нарушила даже гибель очередного Великого князя Андрея Мстиславича Козельского. Его по-пьяни в бытовухе зарезал в 1339 году окаянный племяш Василий. Васяню по-быстрому подвергли анальной каре, а место государя занял родной брат усопшего – внезапно Тит Звенигородский. Знать Звенигород еще при жизни Андрея Мстиславыча стал наконец-то столицей отдельного удельного княжества, а Тит оказался основателем династии Звенигородских князей. Но, как видим, волею судьбы и племянника Тит возвратился в отчий дом - в стольный град Козельск, а вакантное место звенигородского князя передал своему младшему сыну – Андреану, которого тут же удачно женил на Елене Гедеминовне – дочери Великого Князя Литовского. Им бы жить-поживать, да добра наживать, но история – дама коварная, и у большинства заигрываний с ней оказывается совсем не тот конец.

Герб звенигородских князей: черниговский одноглавый орел держит в правой лапе небольшую табличку с колоколом - герб Звенигорода.

Если говорить кратко, то старине Титу Мстиславичу не следовало бы брать в невестки литвинок, а обращать сексуальное внимание своих сыновей на симпатичных ордынских азиаток, но им, видишь ли, родовитые голубоглазки больше нравились! Трагедия заключалась в том, что Литва находилась далеко на западе, а Орда оказалась совсем рядом и с другой стороны. А еще жадная Москва присоседилась под боком со своим главным кошельком – завистником, скупердяем и ордынским холуём Иваном Калитой во главе. И хотя к тому времени татаро-монгольское иго в здешней местности закончилось, но приключилась Литовщина, которая оказалась гораздо хуже...

Началось все с великого мора – эпидемии бубонной и легочной чумы, от которой погибло столько народу, сколько не удалось до этого прикончить всем князьям и воеводам вместе взятым.

Надо отметить, что вначале противостояние болезни шло достаточно успешно. В 1347 году, когда чума выкосила ордынскую столицу Сарай и готова была перекинуться на Новосиль и другие верховскИе княжества, от нее отгородились вооруженными кордонами, усиленными княжескими ратниками, отгонявшими любых чужеземцев, осмелившихся появиться на границе. Ордынские войска в то время были заняты в Закавказье и в Крыму, поэтому не могли воспротивиться мелкой самостоятельности наглых урусов. И вообще, когда серьезная война сопровождается весьма неприятной эпидемией, становится как-то недосуг разбираться с теми, кто не пустил несколько купеческих караванов на запад или вырезал пару шаек честных промысловиков, вознамерившихся раздобыть рабов и чего-нибудь ценного в непокорных землях.

Но через 5 лет зараза стала подкрадываться с запада, основательно уменьшив население Смоленска и некоторых литовских городов. Тогда по предложению местечкового благочиния стали звонить в колокола, ибо очевидно, что колокольный звон и усиленная церковная служба с благовониями изгоняют любую хворь, являющуюся нехорошим порождением злобного Люцифера. На самом деле, услышав набат, купцы и странники, являвшиеся потенциальными переносчиками чумы, старались обойти место звона стороной, наивно предполагая явно зловещую причину подобного гула.

Да и банька помогла, так как в отличие от просвещенной Западной Европы местный народишко любил попариться до стерильной чистоты всех членов, понятия не имея о последних западных научных изысканиях, доказывающих огромную вредность таких мероприятий для организма.

Так и вышли наши предки из пандемии нетронутыми. Казалось бы. Целых 10 лет так казалось. Но потом пришел литовский Ольгерд с войском. Пришел-то он с миром, ибо в верховских землях к тому времени Литвой почти все было уже схвачено. За исключением, разве что, Елецкого княжества, которое он успешно повоевал, заняв, в частности, город Коршев. Война, она для князей, особенно – великих, как мать родна. Они без нее не могут. Вот только войска, перед этим изрядно потоптавшиеся по всей Европе, государь распределил на отдых по всем верховским городкам, изрядно увеличив скученность городской жизни и прочие козни, включая крыс с блохами.

И вот тогда то – в 1362 году полыхнула чума и в верховских землях, включая замудоханный от звона Звенигород с окрестностями. Ольгерд Гедеминович, видя такой мор в тылу, по быстрому закончил разборку с Ельцом и ускакал в Литву, оставив местных разбираться с болезнью самостоятельно.

Вот как описывает летопись симптомы болезни: «Вначале как рогатиной шандарахнет под лопатку или в грудину или даже промеж ног со всей дури, да так, что человек начинает кровью харкать, и жар его пламенит, потом – пот, потом – дрожь. Хорошо, что недолго – дня два, редко – три. А у иных в разных местах язвы появляются: у кого-то – на шее, к кого-то – под скулой, под пазухой, за лопаткой, у прочих же – на ляжках.»

Смердящие трупы валялись везде, и некому их было хоронить. Город Глухов, например, вымер полностью. Новосиль, Брянск, Карачев, Козельск, Звенигород и прочие городки и селища также оказались основательно уменьшены в численности.

Старики балакают, что только благодаря иноземному продукту – гречке местному люду удалось довольно успешно пережить Великий мор. Тем, кто пытался отсидеться за крепостным тыном, да звонил в колокола, отгоняя чуму, немного не повезло. А вот тех, кто наяривал с утра до вечера в полях, чумное ополовинивание народонаселения обошло стороной. Годы те, как помнится, были не в пример дождливыми, поэтому ни пшеница, ни даже рожь особо не уродились. Даже горох и тот на корню погнил на хрен. Только репа, да недавно завезенная гречиха вызрели, не считая хрена. Вот с тех пор и пошло поверие, будто бы гречневая диета и самоизоляция помогут успешно преодолеть любую заразу.

Если ты , %username%, думаешь, что после смертельных эпидемий бывает период относительно мирного восстановления прежней численности населения, то шибко ошибаешься. Моры и войны случаются, как правило, единовременно.

В Орде после чумы началась великая замятня, норовившая выплеснуться за пределы Дикого Поля. В 1365 году ордынский царевич Тагай подверг набегу Рязанское княжество, воспользовавшись тем, что князь рязанский Олег Иванович поехал к свату Титу Козельскому проведать свою дочку Агриппину. Но царевичу немного не повезло: он чуток увлекся свои царевым промыслом – грабежами, убийствами и прочим насилием и прозевал возвращение хозяина. На Тагаеву беду Олег вернулся не один, а со сватом Титом Козельским и корефаном Вованом Пронским. Эта троица со своей братвой хорошо наваляла юному чингизиду, задолго до Куликовской битвы.

Тит, поговаривают, из Рязанщины тогда вернулся с богатыми трофеями, а по пути заехал в Новосиль к князю Ивану и похвалился заслугами и добычей. От чего у Ивана Новосильского аж слюнки потекли и засвербило во всех местах. И он, не долго думая, послал на хуй Золотую Орду с Москвой и женился на дочке Ольгерда Гедеминовича. А Ольгерд – это тебе не хрен с горы, а Великий Князь Литовский – шурин Андрюхи Звенигородского. Очень родовитый чувак! Одних детей у него было под три десятка. И это только официальных! Этот самый Ольгерд умудрился своих дочек выдать замуж и за Святослава Карачевского, и за Ивана Новосильского, и за Олега Рязанского! А для сыночка Корибута он специально завоевал Брянск незадолго до чумы в 1355 году.

А качестве дополнения к приданому каждой Гедеминовны полагался вассальный договор с Великой Литвой о мире, дружбе и взаимопомощи. Вот так без особого шума, по-родственному через известное место собирала Литва вокруг себя русские земли.

Но вернемся в Новосиль. Чтобы второй раз не возвращаться, Ольгерд вместе со всей своей многочисленной родней и ратью сразу после свадьбы в Новосиле в 1368 году пошел брать Москву. Но как скоро выяснилось – Москва не рассол, ее с похмелья не возьмешь. Нашим пацанам в тот раз Кремль не дался, хотя округу подмосковную они пограбили основательно. Ответка не заставила себя долго ждать – московский князь Дмитрий, еще не будучи Донским, по осени того же года тщательно зачистил окрестности литовских Калуги, Брянска, Карачева, Мценска. Осаждать и штурмовать перечисленные города он не стал, опасаясь прихода Ольгердовой рати, которая ушла в свою Беларусь на зимовку.

Такого семейного позора Ольгерд стерпеть не мог и в 1370 году снова пошел осаждать московский Кремль. С прежним результатом. Будущий Димон Донской тоже был не подарок, и собравшись с силами, разбил супостатов и погнал прочь. Теперь уже кое-кому не удалось отсидеться за дубовыми стенами отеческих замков – Березуйск, Калуга и Мценск были взяты и разорены. Сожжены были также мелкие Звенигородские замки, которые удалось москалям сыскать в здешних конубрях. Хорошо еще, что людишки с князьками в лесах укрылись.

А вот добравшись до Новосиля Димон уже не торопясь, как положено по науке, обложил городишко ратью и матом. Недолгая осада закончилась быстрым штурмом и пленением всего княжеского семейства, включая родную дочуру Ольгерда. Ивана Новосильского подвергли анальной каре, опустили и сместили к хуям с трона. А вместо него на княжение был поставлен его единокровный брательник некий Роман Семенович - верный союзник Москвы. К слову сказать, этот московский Дмитрий Иванович (будущий Донской) тут же с трофеями по-быстрому смотался в ставку к Мамаю, заполучил от него могучую дружбу и ярлык на великое княжение, потом сместил с княжения еще одного Ольгердова зятька - Олега Рязанского. Впрочем, ненадолго.

Закончилась московско-литовская войнушка, как известно, в 1372 году Любутским миром, по которому Новосиль остался на стороне Москвы, а прочие верховскИе княжества, включая Звенигородское, остались как-бы немного независимы, но преимущественно литовскими. Независимым Звенигородское княжество было по той же причине, что и неуловимый Джо из старого анекдота: Малолюдные деревушки с гнилыми заборами - а именно это представлял из себя наш край в послевоенное время - мало кому были нужны. Поэтому несколько лет звенигородчина была предоставлена самостоятельному восстановлению. Оставшиеся после чумы и войны мужики сеяли жито, восстанавливали крепостцы и остроги, а в свободное время мацали баб, которые потом дружно рожали.

У князя звенигородского Андреана Титовича родилось два сына - Федор и Иван. Младшой - Ванятка получил в кормление болховский удел и внезапное погоняло - "Болх". В болховских лесах он и партизанил, став впоследствии родоначальником таких же князей и прочих родовитых династий. А вот Федор Андреанович был воистину достойным пацаном - здоровенный такой бугай, зело накачанный едва влезал в доспехи самого крайнего размера. Также он был весьма охотч до женского полу. Многими его богатырскими потомками гордились впоследствии несведущие мужья своих тихих жен.

Ну а папаша его - князь Андреан Титович Звенирогодский занимался в то время серьезными государственными делами: Восстановил порушенный в войну Звенигородский замок, модернизировав оборонительный периметр и возведя высокую смотровую башню - донжон. Ров был углублен, вал - возвышен и утыкан кольями, стены были оборудованы верхними площадками для стрельбы - заборолами. Вал с внешней стороны тщательно промазывался навозом с глиной и поливался водой для пущего скольжения возможных супостатов. Ну и параллельно внутри для княжеской семьи был запилен нехилый теремок с тайным подземным ходом к реке на всякий случай и по воду при осаде. Причем, обрати внимание, читатель, постройки делались хоть и деревянные, но дубовые и на каменных фундаментах, чтобы, значит, на века. Впрочем, с долговечностью построек, князь немного не угадал. История посмеялась над его усилиями.

На церковь с колокольней внутри огороженного периметра замка места уже не нашлось, поэтому ее пришлось возвести снаружи. Никольской церквуху назвали зачем-то. В Литве того времени, где язычество не только процветало, но и, бывало, являлось государственной религией, выпячивать свою православнутость было не всегда политкорректно. А потом и вовсе католиздец наступил с юниатством. Но это чуть позже...

Понятно, что строил замок не сам князь с домочадцами, а простолюдины - посадские и крестьяне. Просто издавна принято ассоциировать людские массы с их представителями - аристократами. А некоторым из них впоследствии всевозможные последыши даже статуи ставят, чтобы народишко не забывал, кого благодарить за свое текущее счастье. Ну а тебе, хомячок, чтобы стал понятен труд средневековых пращуров, советуем раздобыть топорик, ножовку, дубовое бревнышко (именно дубовое!) и на досуге попытаться порубить и распилить проклятущую деревяху. Потом в комментариях напиши, что у тебя получилось. Ага?

Сам замок был, конечно, небольшой, но вокруг него посад расстраивался приличный - пара тысяч народу в хороший год в нем зимовала, да еще в базарный день с соседских селищ и городищ люд съезжался такой же многочисленный. Так что демография с экономикой процветали.

Ну а пока, в 1374 году съездил Андреан Титович на съезд русских князей в Переяславль-Залесский, на котором было принято решение навалять пиздюлей Мамаю. Потом со всей кодлой княжеских дружин под командованием Дмитрия еще не Донского разорял мамайского союзника - Тверь. Потом с хорошим полоном вернулся взад, протестировал всех добытых тверчанок, занемог и впоследствии скончался за новеньким крепостным тыном, выслушивая от новосильских беженцев рассказы о том, как нехороший Мамай в отместку за тверское непотребство разорил и сровнял с землей стольный град Новосиль.

Кстати после таких разборок новосильцы перенесли свою столицу поближе к Москве - в город Одоев, а древний Новосиль превратился в захудалый провинциальный городишко пока через 30 лет не пришел к полному успеху при помощи войска легендарного Витовта Кейстутовича.

А в 1377 году, когда наивные ордынцы решили пограбить звенигородские земли, вооруженная ватага местных молодцов во главе с княжичем Федором очень быстро доказала, что в здешних краях местные гораздо круче приезжих, и командировочным ловить здесь абсолютно нЕхуя от слова "совсем". До Куликовской битвы оставалось три года.

Но на Куликовскую Битву Федор Андреанович не попал. Тому были причины. Во-первых, кончина отца требовала соблюдения всех обрядов и переходных процедур. Ну а во-вторых, Литва в лице Великого князя Ягайла Ольгердовича могла сделать больное а-та-та новенькому, но небольшому замку со всеми обитателями скопом. Поэтому с Литвой пришлось люто подтвердить вассальный договор, тверской полон возвратить домой с извинениями и подарками, а возникшие с сюзереном недоразумения умаслить по мере возможности.

Впрочем, отряд звенигородских "добровольцев" таки принял участие в Куликовской битве в составе новосильской дружины под руководством княжича Стефана Романовича - сына новосильского князя. Сам глава великой Новосильщины тоже решил отсидеться дома (в Одоеве) на всякий случай.

И этот случай наступил в конце лета 1380 года в лице Ягайло Ольгердовича, спешившего с войском на подмогу Мамаю аккурат через здешние земли. Сколько браги с медовухой было выпито и местных баб попорчено - история умалчивает, известно только что продвижение Ягайловской рати на звенигородских и новосильских землях шибко замедлилось, а потом и прекратилось вовсе. Поэтому Мамаю на Куликовом поле пришлось отдуваться в одиночку. Там его одинокого Дмитрий Донской, как известно, и надул почти по полной.

Ну а Ягайло, выйдя из запоя, осознал, что успел по пьяни побрататься со всей местной шпаной, а, значит, драться с ней уже никак невозможно, мысленно послал разбитого Мамая в жопу, благосклонно принял в дар трофеи, что привезли с битвы "добровольцы" и, опохмелившись, утопал с ратью восвояси, оставив звенигородчину без жратвы и выпивки, а будущих историков с неразрешимой загадкой: Почему Литва в последний момент забила болт на Мамая в войне с Московией?

Следующее двадцатилетие звенигородские земли никто шибко не потрошил. Литва, Орда и Московия имели свои проблемы, да такие, что до приграничного литовского удела им и дела не было.

Вкратце о тогдашем политическом моменте: В Орде Тохтамыш почти добил Мамая, а окончательно его ухайдакали крымчаки. Потом Тохтамыш при помощи рязанцев захватил Москву, пожег ее и пограбил. После чего сам Тохтамыш огрёб по полной от Тамерлана и его темника Едигея и драпанул в литовский Киев. Дмитрий Донской в отместку хорошенько вломил рязанцам, но в Орду дань стал платить относительно исправно, даже вернул все недоимки с пеней и сынишку своего Василия в заложники туда отправил. После чего запил от переживаний, да и помер сразу после того, как Васятка вернулся из Орды (через Молдавию!), но не один, а с нелюбимым Дмитрием митрополитом Куприяном и невестой - внезапно Софьей Витовтовной - дочурой Великого князя литовского.

В Литве вначале Кейстут Гедеминович сместил своего племяша Ягайло Ольгердовича, но вскорости им же был посажен и укокошен со всеми приспешниками. Потом Ягайло Ольгердович удачно женился на польской принцессе Ядвиге и уселся на двух тронах - Литовском и Польском. Но вскорости ему пришлось поделиться властью в Литве со своим кузеном Витовтом Кейстутовичем. А в процессе дележки двоюродные братаны успели как следует повоевать, устроив аж целых две гражданских войны в литовском княжестве.

Короче, всей округе было не до звенигородцев. И хвала Создателю, что дал продыхнуть! Правда, пришлось-таки местной дружине разок сходить с Витовтом на Рязань, но без негативных последствий. Князь без войны ведь жить не может, особенно в Средневековье. Потому Федор Звенигородский ни разу не раздумывал, когда по весне 1399 года получил приглашение из Брянска на битву с татарами.

Как известно, тогда великий Витовт Кейстутович собирал в Киеве общеевропейское войско на войну с Золотой Ордой. Результат обещал быть 100%-но выигрышным! Судите сами: Были отмобилизованы войска польские, литовские, русские (почти все). Одна только Московия с Рязанщиной отсиделись в стороне. Кроме того, Тохтамышева рать тоже присутствовала, поскольку незадолго до этого Тохтамыша Тамерлан выпилил с царского трона и из Орды ссаными тряпками. А еще рыцари Тевтонские тоже возжелали поучаствовать в дележе наследства диких татаро-монголов, которые должны были быть непременно разбиты в прах. Витовтова армия в отличие от Орды имела современную (по тем временам) артиллерию и ручное огнестрельное оружие. Однако все эти доводы были вскоре опровергнуты Ордой, поставившей раком и тохтамышевцев, и тевтонцев, и литовцев, и поляков, и, естественно, русских.

Битва состоялась 12 сентября 1399 года на реке Ворксле, где через три века огребут таких же пиздюлей шведы под Полтавой. Короче, Витовту пришлось оперативно закатывать раскатанную было губу взад и скорым ходом драпать в Киев за баблом для откупа от ненавистного ордынского беклярбека Едигея. Сами понимаете, от Полтавы до Киева путь неблизкий, особенно под градом татарских стрел. Поэтому прошли сей квест далеко не все. Вот и у нашего Федора Андреановича с дружиной что-то не заладилось. Сгинули они в украинских степях, утыканные татарскими стрелами наподобие ежиков.

Очередная историческая пeчаль постигла будущую Орловщину. Слеза по небритой щеке анонимуса скорбно падает в недопитую стопку традиционного напитка. А вот если бы Витовт отнесся к битве на Ворксле более серьезно и одержал бы победу, как, например, через 10 лет при Грюндвальде, то овладение русскими евразийского Хартлендом состоялось бы намного раньше, и столицей нашей гораздо более необъятной Родины, а также - всего Евросоюза была бы славная Вильна. Впрочем, история не терпит сослагательных наклонений.

15 век. Литва.

После смерти князя Федора звенигородскую вотчину унаследовал его сын - Александр, сами понимаете, Федорович и, естественно, Звенигородский. Он стал последним правителем нашего родного княжества. Такое прискорбное действие начиналось, как всегда бывает, не то, чтобы очень хорошо, но, несомненно, перспективно. Во главе радужных перспектив встал Свидригайло Ольгердович - брательник Ягайлы и весьма честолюбивый персонаж. Вся жизнь этого Свидригайлы представляет из себя непрерывную борьбу за власть в Литве с переменным успехом, в течение которой он умудрился перепробовать все ступени карьерной лестницы - от узника застенков в Кременце до Великого князя Литовского. На беду русской части Литвы Свидригайло был православным, и его очень не устраивала религиозная политика Великого князя Витовта, выбравшего в итоге католицизм в качестве государственной религии.

Вообще Витовт был крутой чел. Реально крутой. Решил он, в частности, заполучить под свою власть оставшиеся Верховские земли и тут же начал в 1406 году войну против Новосильско-Одоевского княжества, находящегося под патронажем Москвы. Театром боевых действий явилась территория этой вашей Верховии. Все происходило по-серьезному: с весны 1406 года в Брянске, Козельске, Карачеве, да и в мелких городках Звенигородской земли началась концентрация войск Витовта. Прибыли и расквартировались польские и тевтонские рыцари под командованием торуньского комтура Фридриха Цоллерна и войта Жемантии магистра Михаила Кухмейстера, другие литовские и русские рати, прочая татарская шелупонь. Тяжелая кавалерия размещалась больше по столицам княжеств, а маленьким звенигородским крепостцам досталось содержать татарские отряды из тейпов, союзных Витовту.

Сказать, что это сильно не нравилось звенигородцам - ничего не сказать, лютая ненависть здешних жителей к татарам была известна далеко за пределами Звенигородчины. Впрочем, мудрая воля государя Витовта Кейстутовича в совокупности с его воинской силой заставляла местных оппозиционеров до поры до времени засунуть свое неудовольствие куда подальше и помалкивать в тряпочку. Однако, намечавшаяся война с добрыми соседями, единоверцами, а зачастую и родственниками грозила превратить скрытое внутреннее недовольство аборигенов в открытые протестные действия. Тем более, литовский наместник Свидригайло Ольгердович втихаря проводил сепаратную промосковскую политику.

Как бы то ни было, но в мае 1406 года интернациональная армия Витовта двинулась на Одоев - тогдашнюю столицу Новосильского княжества, находящегося под покровительством Москвы. Новосильцы заперлись в крепости, а литовское войско предалось обычному для него промыслу: грабежам, насилиям, убийствам и прочим разрушениям. Вся земля в округе подверглась полному разорению, а торговые караваны, разошедшиеся оттуда в разные стороны, повезли множество свежих и дешевых рабов (точнее - рабынь и рабчонков). Но к концу лета пришли на помощь одоевским новосильцам московская и тверская рати, а также многочисленные отряды татар, посланные ханом Шадибеком. Встретились они с армией Витовта на реке Плаве близ современной Крапивны в Тульской области. Простояли, значит, месячишко, да и заключили перемирие до весны. Правда, перемирие заключил только Василий Дмитриевич, не удосужившийся согласовать свои действия с союзниками. Союзники - Тверь и шадибекова татарва зело обиделись и перестали в последующем помогать Василию.

Перезимовав на прежних квартирах и пополнившись, войско Витовта в мае 1407 года взяло Одоев практически с ходу - уже на 4-й день после возобновления войны. Потом начало планомерную зачистку всей новосильско-одоевской земли от населения и объектов недвижимости. Был взят казавшийся неприступным Мценск, сожжены остатки Новосиля и находившегося рядом с ним старого Воротынска.

Московия ударила по Литве в тот год севернее - был сожжен Литовский городок Дмитровец, пограблена его округа. Князь Васятка в отсутствие союзников предпочитал не входить в прямое боестолкновение с ратями могущественного тестя. Но Витовт сам смело ринулся на зятя, и, встретившись с ним близ Вязьмы, опять по-родственному заключил перемирие. В ту зиму войско Витовта зимовало в Калужских землях, а верховские княжества как противные Витовту, так и союзные ему постиг лютый голод, поскольку немецко-татарские войска Литвы реквизировали все запасы провизии и мобилизовали всех мужиков и прочую тягловую скотину, а лето выдалось неурожайным.

Людское терпение лопнуло, когда весной 1408 года местные князьки получили от Витовта разнарядку - выделить войск на новую московскую кампанию еще больше прежнего. Сыграли свою роль и сооблазнительные речи наместника Свидригайлы, который ездил от города к городу и агитировал переметнуться на сторону Василия I. Он торжественно обещал соратникам, что при поддержке Москвы захватит великокняжеский престол в Литве, расширит православие во все поля и ни разу не забудет про верховскИх единомышленников (особенно звенигородских, гы). В этот раз его слова нашли отклик в душах людей, измотанных двумя годами лютой войны, голода и бесправия.

Только солнышко пригрело - простолюдины во множестве ломанулись в Московию, а в июле к Василию Дмитриевичу перешел и сам Свидригайло Ольгердович с дружинами многих верховских князей, в составе которых были и Звенигородские князья - Александр Федорович с кузенами Патрикеем и Федором, а также - боярами, крестьянами и домочадцами.

Замки свои они пожгли, чтоб не достались ненавистному Витовту. Обрати внимание, читатель, сами пожгли и разрушили свои вотчины! Все, что создавалось, скрупулезно выстраивалось предками, было уничтожено неблагодарными потомками, которым пообещали сытую и безбедную жизнь в московской иммиграции. Остались только негорючие каменные фундаменты, да земляные валы со рвами. Поэтому, если кто на звенигородском, редькинском, гатском или тайнинском городище будет вещать тебе, земеля, про злобных татар или литвинов, разоривших православные крепости, можешь смело рассмеяться ему в лицо. Ага.

В тот год (1408) ставшее уже традиционным литовско-московское стояние тестя с зятем случилось на реке Угре и закончилось 14 сентября мирным договором. А наши звенигородские и прочие верховскИе перебежчики остались чуть больше чем ни с чем: Князьям - потомкам Рюрика дали в Московии всего лишь служилые чины и даже не в столице, а в ближних и дальних городках. А бояре вообще были низведены до дворянского сословия и соответствующих должностей на периферии.

Оставалась только одна надежда - на Свидригайло, которому князь Василий отстегнул в кормление Владимир, Переяславль-Залесский, Юрьев-Польский, Волок Ламский и Ржев, а также половину Коломны. То есть старина Ольгердович тогда стал, пожалуй, вторым человеком в Московии. Но как и любой качественный политик он оказался обычным пиздаболом. И уже в декабре 1408 года, когда войско ордынского беклярбека Едигея пришло понуждать Василия к уплате очередных недоимок, бравый защитник православных Свидригайло вместо того, чтобы люто защищать московские земли, взял, да и присоединился со своей ратью к татарам, после чего отъехал в Орду, разорив по пути Серпухов с окрестностями.

Собственно, после всего этого некогда верховские князья да бояре исчезают из-под нашего внимания ввиду их последующего полного отсутствия на изучаемой территории. Звенигородскую историю с этого времени стали творить люди более низких сословий.

Тот самый Витовт Кейстутович

После отъезда в Москву местной знати звенигородские земли и места были переданы в непосредственное подчинение Великому князю Литовскому и вошли во Мценское наместничество этого Великого княжества. Оставшееся здесь население в полной мере ощутило на себе все блага прямого имперского правления. Замки, сожженные прежними хозяевами, восстанавливать и содержать было уже не нужно, поскольку никто даже рыпнуться не смел на личные владения Великого Витовта. А когда в 1415 году митрополит Фотий внезапно "покрестил" Мценск и вознамерился продолжить свой "крестовый поход" до самого Константинополя, то отряд обнаглевших московских "крестоносцев" Витовт изловил, пожурил, обобрал до нитки, да и отпустил пешедралом восвояси вместе с ненужными ему "обретенными" ими православными иконами, но без бабла, коней и оружия.

Правда, следует сказать, что у свободолюбивых звенигородских селян было много нареканий на великокняжью мценскую администрацию. Мценск тогда считался одним из основных таможенных центров этой вашей родимой Литовщины со всеми бюрократическими последствиями. Наряду с Вильно и Смоленском мценские таможенники взимали с проезжих купцов "тридцатое" - пошлину в размере 1/30 (3,33%) от стоимости товара. Расплодившемуся до поры до времени местному купечеству, не ведавшему про "благоприятный" налоговый режим в нынешней Россиянии, сие фискальные тяготы шибко не нравились. Вдобавок еще и подушевые подати литовское чиновничество стало брать со свободных граждан, не привыкших платить дань даже лютым татарам. И вообще - любой чиновник, как правило, не бескорыстен, а средневековый - особенно. Поэтому, взятки и поборы быстро стали обычным явлением в среде государственной власти.

С тех времен пошли пословицы и поговорки русской народной мудрости, до сих пор сохранившиеся в округе:

• Амчане коня украли.
• Цыгане Мценск за семь верст объезжали.
• Амчане - ребята бойкие.
• Коли амчанин во двор, то выноси всех святых вон.
• Амчанина тебе во двор.

Тем не менее, село Звенигородское, а именно так стал называться ваш городишко, развивалось и процветало, получив статус уездного центра Мценского наместничества.

Звенигородские земли не пострадали в 1422-1423 годах от татарских набегов ханов Барака и Хуйдадата, имевших целью более северные земли Одоевско-Новосильского княжества. Выжили они и в октябре 1430 года, когда татарский князь Ахмед три недели безуспешно осаждал Мценск. Правда в 1456 году пришлось поволноваться, когда рязанцы внезапным набегом взяли-таки Мценск и сожгли к хуям ненавистный им город. Но как-то обошлось, рязанцы тогда в здешние конубри не полезли.

А вот в 1480 году пришел на звенигородскую землю полный пиздец. Совсем полный и окончательный.

Начиналось всё очень даже неплохо. Собиратель ордынских земель хан еще один Ахмед договорился со своим литовским коллегой и в ту пору союзником великим князем Казимиром IV о том, что Московский улус Золотой Орды должен-таки вернуться в лоно Великой Тартарии и не выебываться. А поскольку московскому князю Ивану III было глубоко насрать на подобные литовско-татарские дележки своего достояния, царь Ахмед решил понудить непокорную Москву к миру и баблу путем военной силы и пиздюлей. И почему-то Ахмедушка полагал, что друган Казимир всячески поддержит его в его праведных поползновениях.

Поэтому он с предельной вежливостью провел свою многотысячную рать на Москву через литовские Мценские земли. Басурмане не только никого не трогали, но даже не скупились на полноценные дерхемы при покупке жратвы и прочих мирских утех у радостных селян. Путь царева войска проходил аккурат по звенигородской территории, а сама протоптанная траектория этой познавательной экскурсии навсегда отложилась в головах здешних хомячков, получив на последующие века наименование "Царева дорога". Место же, где царское войско переправлялось через Орлик, сейчас называется Царевым Бродом.

Итак, звенигородский народишко, выгодно распродав ахмедовцам излишки и услуги, решил, что жизнь налаживается, и расслабился.

Но, как известно, получилось опять как всегда. Даже значительно хуже. Ахмед, постояв напротив Ивана III на Угре и не дождавшись подмоги от союзных литвинов Казимира, почему-то шибко на него осерчал и предоставил своей армии полную свободу разбойных действий на территории уже не дружественного княжества Литовского. Наши деревенские простачки наивно думали, что на обратном пути ахмедова рать опять будет башлять во все стороны за любой пустяк, и дружно приготовились к барышам. Но реально случилось страшное - все живое, включая детей, женщин и скотину было тщательно вырезано или угнано в Орду, прочий скарб подвергся разграблению, разорению и испепелению.

Кстати. Немаловажную роль в побуждении рати царя Ахмеда к отступлению и попутному разорению звенигородской земли сыграл Василий Иванович Звенигородский-Ноздроватый - окольничий и воевода Ивана III, а также внук вышеупомянутого последнего князя Александра Федоровича Звенигородского. Этот Василий Иванович, заполучив великокняжий приказ и в подчинение себе крымского царевича Нур-Девлета с нукерами, совершил диверсионный рейд по глубоким тылам Большой Орды, захватив и разорив столицу - Новый Сарай.

Пока Великий князь Казимир IV в то же самое время отгонял союзных Москве крымчаков Менги I Герея от Подолии, восточная окраина литовских земель была уничтожена ордынскими татарами почти полностью. Сельцо наше Звенигородское больше так и не отстроилось, торговлишка захирела совсем, а в последующем и полностью прекратилась, поскольку некогда добрые отношения между Литвой, Ордой и Московией после указанного инцидента превратились в необъявленную войну, получившую название "странной". Скорый эпик фейл был немного предсказуем.

Более поздние времена

Все, что осталось.

На том и закончилась четырёхсотпятидесятилетняя история Звенигородчины, канули в Лету дела и подвиги тех, чьи кости покоятся на берегу Неполоди на огромном кладбище, оставшемся возле звенигородского городища. После Ахмедова разорения и последующих напастей пришли сюда новые люди - бойкие московиты, не признававшие родства с похороненными предками. И только чудом сохранившаяся Никольская церковь еще долго одиноко оберегала кладбищенский покой почивших, развлекая немногочисленных жителей окружающих деревень своим печальным гулом. Да дорога, что пролегала неподалеку, продолжала именоваться Звенигородской, и засека, что позже соорудили московиты южнее восстановленного ими Болхова, также носила то же древнее звонкое название.

Не помогло восстановлению Звенигорода даже сохранение у этого места статуса села Звенигородского, включавшего лишь церковь, которая функционировала вплоть до 1943 года. Люди не желали селиться на заброшенном пустыре, несмотря на древнее название. Лишь кладбище медленно ползло от реки в гору, пополняясь свежими могилами и оставляя на месте забытых захоронений замшелые надмогильные камни.

---

Сія статья сообщаетъ о преданіяхъ давно минувшихъ дней… Вѣхи История: Начало • Древняя история • Орловщина в Великом княжестве Литовском • Империя • Гражданская война • ВОВ Персоны Андреев • Букин • Бунин • Гуртьев • Ермолов • Каменские • Керн • Лесков • Лопухин А.А. • Медведев • Никишин С.С. • Сафонович В.И. • Тургенев • Фет Происшествія Митинг в Орле 10.12.11 • Наводнение • Первоапрельские пикеты • Пожар 1848 года Явленія Банда Ивана Жердова